• Ориенталистика
• 2019 год
• Том 2, № 1

Сложности понимания восточных текстов и перевода терминов на русский язык.

Думается, нам стоит поздравить читателей, авторов и создателей нашего журнала: с этого номера «Ориенталистика» входит во второй год своего существования. Существования нужного и, смею надеяться, полезного, судя по тому, что портфель редакции растет, а число читателей увеличивается. Наличие двух форм распространения - на бумажном и электронном носителях - делает журнал еще более востребованным. Члены редколлегии придерживаются строгих правил научности и следят за тем, чтобы представленные материалы касались только истории, истории культуры, филологии, текстологии и переводов памятников древности и Средневековья стран, обществ, цивилизаций Востока. Авторы пишут статьи на русском или одном из основных европейских языков.

Так, в данном номере представлена статья на английском языке, посвященная сложнейшим проблемам тантрического наследия Индии, Тибета и Монголии: созданию «Калачакра-тантры», ее базисных текстов и знаменитого учения о Щамбале¹. Щамбала - это страна радости и счастья, цель тысячелетних поисков бесчисленных буддистов, продолжавшихся и в ХХ в., например семьей Рерихов. Автор статьи - известный специалист по текстологии Vesna A. Wallace (Весна А. Уоллес)², знаток восточных языков, в первую очередь тибетского и монгольского. Это позволило ей рассмотреть сложнейшие тексты, содержащие легенды, мифы и другие материалы, посвященные позднейшему учению индийского тантрического буддизма (Х-Х1 вв.) и раннему тибетскому буддизму.

Поиск Страны счастья - это идея еще ранних махаянских сутр (I-III вв.). Изначально Страна счастья называлась Сукхавати. Когда махаянские сутры были переведены на китайский язык во II-V вв., то именно этот комплекс представлений послужил широкому и всенародному распространению буддизма на Дальнем Востоке (Китай, Корея, Япония, Вьетнам). Верующих звали искать Страну счастья посредством «легких практик», т.е. произнесением молитв и мантр в честь Будды Амиды, бодхисатвы Авалокитещвары и их «чистого неба» Сукхавати. Первым провозвестником этого направления Махаяны и его практик считался Нагарджуна (II-III вв.). В странах же Центральной Азии получила развитие другая традиция истолкования Страны счастья - Щамбала. Эта традиция идет от «Калачакра-тантры». Думаю, эти материалы будут интересны и на Западе, и на Востоке.

По стечению обстоятельств, данный номер богат статьями по буд- дологии. Е. Г. Вырщиков раскрывает секреты палийского канона, который в России известен лишь по редким переводам и практически не исследовался как величайшее собрание индийских древностей. Тем более не изучался канон ни с точки зрения этапов его сложения, ни с точки зрения роли его отдельных частей в создании самостоятельных буддийских учений, выросших из этого массива текстов, и никак иначе. Е. Г. Вырщиков делает в этом направлении первые самостоятельные шаги, ищет подходы, переводит, исследует. Будем надеяться, что эти начинания будут достойны объекта.

В. П. Андросов останавливается на краеугольном понятии всех направлений буддизма. Он задается вопросом о том, что такое Бодхи («Просветление»), которое в контексте буддийских представлений семантически является важнейшим? С события Бодхи, случившегося под древом Просветления в индийском местечке Бодх-гайя, начинается собственно буддизм. Обретение Просветления как особого дара всезнания и всеведения знаменовало и достижение нирваны при жизни - конечной цели устремлений всякого буддиста. Автор просматривает историю отечественной буддологии и показывает, как долго российские ученые шли к правильному переводу термина и пониманию его. Следует отметить, что в двухсотлетней истории российской буддологии это отнюдь не единственный пример поиска семантически правильного выражения по-русски непривычных для нашей культуры духовных представлений индо-тибетского, палийского и любого дальневосточного буддизма.

Столь же трудно, как понимание Бодхи, дается российским буддологам понимание тибетского и индийского терминов, которые зачастую переводят как «перерождение», «перерожденец» и т.д. Речь идет о терминах тулку и нирмана-кайя. Дело в том, что по-русски эти термины имеют негативный коннотат, почти как «вырождение» и «вырожденец», поэтому называть так великих духовных лиц и их живую цепь перевоплощений - это значит опошлять и извращать буддизм в России. Тулку (тиб. sprul sku, воплощенное тело): 1) тибетский перевод с санскрита понятия нирмана-кайя; 2) духовное лицо, признанное воплощением будд, небесных бодхисаттв, дакинь, ряда мифологических персонажей, а также выдающихся деятелей буддизма. Сложная религиозная доктрина духовного родства и определения очередного носителя «титула» возникла в XIII-XIV вв. среди направления «черных шапок» тибетской школы кагью для установления линии духовной преемственности главы этой ветви - Кармапы. Это направление также называется карма-кагью, и его первым воплощающимся вновь и вновь на земле бодхисаттвой Авалокитещварой был назван ученик Гампопы (1079-1153) - Дюсум Кхьенпа (1110-1193). Но и каждый последующий воплощенец (а их уже 17) являл земное воплощение Авалокитещвары (Ченрези). Основанная на махаянской идее Тела воплощения (нирмана-кайя) Будды, данная доктрина получила дальнейшее развитие в школе гелук при избрании очередных далай-лам и панчен-лам, а затем распространилась на наставников фактически всех монастырей Тибета, Гималаев и Монголии, а также на всех «нерядовых» лам и даже некоторых ханов. В ХХ в. насчитывались уже сотни линий духовной преемственности, причем некоторые персонажи Махаяны и Ваджраяны имеют не одну родословную, к примеру, далай-ламы - это тоже воплощение Авалокитещвары. Чем выше земной титул тулку, тем сложнее процесс избрания его посмертного преемника. Как правило, такой лама дает обет возродиться вновь и помогать существам, сообщает приметы своего будущего воплощения и нередко - место рождения. Через пять и более лет после смерти ламы его приближенные подбирают мальчика соответствующего возраста, удовлетворяющего названным и другим условиям, экзаменуют его и воспитывают должным образом в монастыре. Иногда находят три тулку - воплощения тела, речи и ума будд и других духовных персонажей.

Сложившийся в средневековом Тибете институт тулку стал своего рода противовесом кровнородственной наследственности в знатных родах, которые не стремились к единству и привели страну к феодальной раздробленности. Отдельные уделы князей некогда единой державы становились легкой добычей монгольских, джунгарских и китайских правителей. Поэтому собственно религиозное значение института тулку очень скоро приобрело социально-политическое: «живые боги» тибетского буддизма приобрели более высокий статус, чем родовые князья, чьи семьи стали стремиться получить воплощенца среди своих потомков. Для этого делались пожертвования, возводились храмы и содержались монастыри, а тем временем высшие тулку руководили страной и духовно, и политически. Именно институт тулку вылился в одну из форм единения тибетских земель. Сначала в XIV-XV вв. кармапы (Третий, Четвертый и Пятый), будучи наставниками китайских императоров (из монгольской династии Юань и следующей), имели и политическое влияние над всем Тибетом, а с XVI в. уже далай-ламы, начиная с Третьего, получили верховную духовную и светскую власть не только над тибетцами, но и над монгольскими народами, а также над тувинцами. И ныне, когда тибетцы рассеяны по всему свету, институт тулку объединяет всех последователей этой формы буддизма, сохраняясь как ее неотъемлемое свойство [1, с. 308-309, 364-365].

Таким образом, понятия «духовное воплощение», «воплощенец» и «линия воплощений» или духовной преемственности имели не только глубокое религиозное значение, но и послужили социально-историческим целям. Согласно буддизму Махаяны и Ваджраяны, будды, бодхисаттвы и другие титулы духовного совершенства имеют мириады воплощений во все времена существования человечества, но только тибетские буддисты создали особую процедуру избрания и воспитания таких лиц. В XIX-XX вв. тулку-воплощенцы избирались уже не только из тибетцев, но и из монгольских буддистов школы гелук. Последние 50 лет, когда Ваджраяна распространилась в странах западной культуры, а также в России, стоит ожидать появления тулку и среди других народов.

10-11 апреля 2019 г. в Москву приехали двое известных буддистских деятелей - тибетский тулку Арджа Ринпоче и российский тулку Дэло Тулку Ринпоче (религиозный глава буддистов Калмыкии). Прием состоялся в Институте востоковедения РАН в Актовом зале в присутствии около сотни ученых из Москвы, Бурятии и Калмыкии. И как же прискорбно было слышать, когда многие, в том числе переводчик, говоря о них, произносили «перерожденец», что естественно вызывало недоумение у русских ученых, незнакомых с особенностями и ошибками языка современной российской буддологии. Наверное, можно было бы использовать латинский термин «реинкарнация», который тесно связан с греческим термином «метемпсихоз». Но, к сожалению, эти термины близки кругу представлений о «воплощении души», о «переселении душ», что совершенно не годится для применения в буддизме, один из главных доктринальных принципов которого - отсутствие души (атман), как и отсутствие Бога Творца.

Поэтому лучше русского слова «воплощение» и производных от него нам вряд ли удастся найти, чтобы передать махаянский смысл: после смерти каждого существа, и в первую очередь - человека высоких, средних и низких духовных способностей, совокупность плодов совершенных им деяний (физических, вербальных и умственных), называемых карма, ищет «свое тело», т.е. стремится воплотиться соответственно «статусу» сознания. По буддийским представлениям, череда рождений (сансара) безначальна, если предыдущая жизнь человека осуществлялась ради духовно-нравственного совершенствования, то следующая должна продолжать начатый процесс. И так пока не будет обретено Просветление, бессмертие, всеведение, после чего будды и бодхисаттвы либо уходят в нирвану, либо рождаются вновь и вновь, чтобы содействовать остальным людям в обретении правильного Пути. Последнее считается предпочтительнее. Вот откуда берутся тибетские тулку, именно из этого сонма идей.

С.-Х. Сыртыпова, искусствовед-монголист, представляет художественную панораму образа Ваджрадхары, который впервые появился в буддизме благодаря сложению текста «Гухья-самаджа-тантры» (VII в.)³. Он «один из главных будд Ваджраяны, в мифологии которой он символизирует молниеносное состояние Просветления как обретение знания недвойственности. В тибетских школах кагью, сакья и гелук он отождествляется с Ади-Буддой, изображается с телом синего цвета, со скрещенными на груди руками, с ваджрой (символом мужской духовности) в правой руке и колокольчиком (символом женской духовности, интуитивной мудрости, праджни) в левой, ибо каждый буддаединство мужского и женского начал, блаженства и пустоты. Ваджрадхара предстает на изображениях как один, так и в союзе (яб-юм) с супругой. Свое учение он мистическим образом передает великим и совершенным (махасиддха) йогинам, например, Тилопе, от которого ведет происхождение тибетская школа кагью» [1, с. 171].

«Согласно тантристам, саморожденный Ади-Будда всегда в нирване. Этот Будда различим лишь адептами щуньяты, поскольку представляет собой вселенскую пустоту, «наполняющую» видения созерцателя. В этом случае Изначальный Будда называется также Ваджрадхара, или «Держатель громовника», посредством которого он дарует своим приверженцам Просветление, дающее знание истинного учения и право его проповедовать» [2, с. 316]. В статье приводятся фотографии изображений прекрасных ликов Ваджрадхары.

История культуры средневековой Индии представлена статьей В. В. Останина, которая посвящена «Бхагавата-пуране» - величественной книге бхагаватизма, вишнуизма, индуизма. Это один из самых крупных памятников раннесредневековой религиозной литературы, уступающий по объему разве только эпическим сказаниям Индии. Ее русский перевод (к сожалению, с английского) составил 26 томов [3]. Замечательно, что автор приступил к изучению первоисточников одной из самых действенных «новых» индийских религий России и Запада - кришнаизма, или Общества Сознания Кришны. «Новая» религия таковой является только для европейцев и нас, россиян, тогда как сама по себе насчитывает многие века непрерывной учительской преемственности.

Настоящий номер журнала замечателен и тем, что в нем один из самых остро мыслящих знатоков Библии и ее переводчик - А. С. Десницкий [4-6] - открывает серию статей об истории Израиля и Ближнего Востока в древности. И как всегда, главное для авторанайти адекватный подход: «Границы между “сферами ответственности” религии и науки, разница в их целях, методах и языках описания несколько десятилетий назад выглядели куда более понятными и четкими, нежели сегодня. И если часть религиозного сообщества стремится к тому, чтобы быть принятыми в научном мире “на равных” (признание степеней по теологии и проч.), то, в свою очередь, у научного сообщества возникает необходимость выработки строго научного языка описания традиционных религиозных текстов, который в то же время не воспринимался бы верующими как враждебный».

Читателей ждет захватывающий экскурс в реальные исторические события, соотнесенный с не менее увлекательными поисками способов истолкования древних библейских книг, их экзегетики применительно к истории Израиля и Палестины. И опять речь идет о сложностях понимания восточных текстов и о передаче терминов на русский язык, что невозможно без овладения методом правильного истолкования, экзегетикой.

Ближневосточным материалам посвящена и статья Н. И. Серикова. В ней рассматривается настоящая филологическая редкость: собрание арабских сведений о происхождении различных видов греческой письменности и ее ближневосточном происхождении. Наряду с исследованием, в статье представлен перевод оригинального арабского текста X в. по Р. Х. и его древнегреческого источника.

Статья А. В. Бондарева и Н. И. Пригариной «“Персидская миниатюра” из Музея-квартиры Л. Н. Гумилева: загадки текстового оформления» является попыткой проникнуть в символический смысл дарения Анной Андреевной Ахматовой своему сыну Льву Николаевичу Гумилеву картины, условно называемой «Персидская миниатюра». Эту картину можно видеть на стене музея квартиры Л. Н. Гумилева. Особенным в ней оказывается все - прежде всего, подарок неразрывно связан с историей семьи и семейных отношений матери, отца и сына. Пока до конца не раскрытым оказываются ее происхождение, авторство, соотношение времени создания и возраста вклеек стихотворных строк на персидском языке, приводимых в рамке вокруг изображения. Словом, изучаемая миниатюра, как оказалось, содержит целый ряд явных и скрытых символов и смысловых пластов, требующих особой дешифровки. Авторы - старший научный сотрудник Музея-квартиры Л. Н. Гумилёва А. В. Бондарев и главный научный сотрудник Института востоковедения РАН Н. И. Пригарина отвечают на многие из поставленных вопросов, предлагают основанное на источниках определение сюжета и интерпретацию стихотворных строк, принадлежащих разным авторам; в статье показана связь поэтических строк с замыслом «миниатюры». Это позволяет не только интерпретировать ряд иконографических особенностей произведения, но и в особом свете увидеть сам факт передачи его сыну двух великих поэтов - Н. С. Гумилева и А. А. Ахматовой.

Общий контекст данного номера журнала прекрасно дополняет последняя глава перевода трактата Ибн-Сины (Авиценны), посвященная труднейшим исламским обоснованиям сотворения мира (космоса) Творцом и Создателем. Монистическая теология ислама не так часто обсуждается в российском востоковедении, в отличие, например, от христианской. Т. Ибрагим и Н. В. Ефремова не только перевели трактат и откомментировали в нем буквально каждое положение, но также снабдили перевод предисловием, имеющим самостоятельную ценность. В нем они подробно остановились на аристотелевско-птолемеевской космологии Первоначала Вселенной, а также на философии предшественника Ибн-Сины - аль-Фараби. При этом авторам удалось рельефно представить и оттенить непосредственный вклад Ибн-Сины в эти разделы исламской философии.

Раздел «Научная жизнь» и в этом номере журнала продолжает информировать о многочисленных мероприятиях, проходивших в рамках празднования 200-летия Института востоковедения РАН. Превосходно и полно представлена информация об очередных 58-х Рерихов- ских чтениях, проведенных под руководством В. В. Вертоградовой и отмеченных необычайно широким спектром исследований индологов, буддологов, тибетологов, китаистов и других специалистов по древним и средневековым предметам из области языкознания, лингвистики, текстологии и т.д. Это был фестиваль знаний маститых и молодых ученых - не только российских, но и зарубежных.

В номере представлен обзор, посвящнный межинститутской конференции «Востоковедные чтения - 2018. Лексикология и лексикография», состоявшейся в год 200-летия Института востоковедения РАН. Важнейшими затронутыми темами явились проблема критериев определения слова в восточных языках и такие смежные понятия, как лексические комплексы и устойчивые словосочетания. Были прочитаны доклады об истории лексикографии восточных языков, обзоры различных типов словарей - от традиционных двуязычных и толковых до современных словарей интернет-сленга и знаков препинания, а также сделано много интересных наблюдений в области лексикологии и лексической семантики восточных языков.

Эту конференцию проводил отдел языков народов Азии и Африки ИВ РАН, «родитель» более 70 словарей, как традиционных, так и компьютерных лексикографических разработок.

Одним словом, в год славного юбилея 200-летия в Институте востоковедения РАН прошли не только формальные мероприятия - Конгресс, политико-экономические конференции, множество встреч, но состоялись и сугубо научные форумы, результаты которых воплотятся в издания сборников, публикации в журналах, в том числе исторических и филологических, и оставят свой след в отечественном востоковедении.

Сноски